Любой, даже самый замысловатый, литературный сюжет обязательно имеет аналог в жизни. Почти за четверть века до появления Хлестакова на сцене, а именно в начале 1813 года, когда русские войска громили остатки армии Наполеона уже на полях Европы, на Кавказ из столицы прибыл блистательный конногвардейский поручик семнадцати лет от роду, который представился тамошнему губернатору Врангелю как флигель-адъютант министра полиции генерала А.Д.Балашова.
Предъявив предписание другого министра – финансов – графа Гурьева, офицер, назвавшим себя Соковниным, потребовал выдать ему 10 000 рублей наличными с целью формирования ополчения для военных действий.
При этом юный офицерик доверительно сослался на высочайшее повеление, высказанное ему в личной беседе. Придя в административный восторг, Врангель выдал требуемую сумму незамедлительно, несмотря на предупреждение своих осторожных чиновников.
Ещё большее радушие проявил командующий войсками на Кавказе генерал Портнягин, которого поручик ознакомил с предписанием Государственного совета, где тому предписывалось принять непосредственное участие в формировании ополчения. Ревностный служака обратился с письменным воззванием на местных наречиях к горским князькам о содействии, лично сопровождал царского уполномоченного при объезде крепостей, устраивал смотры, банкеты, балы, на которых столичные манеры гостя и его «живая страсть разговора» производила неизгладимое впечатление на провинциальных дам. Те спешили в письмах поделиться своими восторгами с подругами, проживавшими в столицах. А генерал докладывал в вышестоящие организации о том, что он постарался, «горя ревностным усердием, содействовать во всём том, что относится к пользе и славе отечества…», похвально отзываясь, при этом, о Соковнине: «Если этот молодой офицер будет так и впредь действовать, то успех несомненен».
Увы, успех блистательного офицера был очень недолог, поскольку казённая палата в Георгиевске (тогдашний центр управления на Кавказе) послала подробный финансовый доклад о выдаче Соковнину 10 000 рублей. Узнав об этом, юный офицер предъявил местному почтмейстеру секретнейшее предписание о том, чтобы вся официальная переписка передавалась Соковнину для ознакомления. Не успев, однако, уже отправленные рапорты, он сам отправил письма Балашову и Гурьеву, объясняя свои действия: «Если Монтескье мудр, говоря, что много таких случаев, в которых преступления делаются добровольно, то я, конечно, не преступник; ныне царствующий монарх, будучи великим, простит меня, нарушившего законы для пользы Отечества».
Однако взбешенный «царствующий монарх» не собирался прощать авантюриста, нагло действовавшего от его имени, и потребовал его немедленного ареста, тем более что открывались всё новые и новые его художества. В министерстве финансов стало известно, что Соковнин ещё по пути следования на Кавказ из казённых палат Тамбовской, Воронежской и Ярославской губерний, предъявив важные бумаги, получил несколько сот рублей, так сказать, для разминки.
Он был взят под стражу, представившись при аресте уже не Соковниковым, а представителем известной дворянской фамилии – Всеволжских. При доставке же в Петербург и вовсе сказался князем Голициным.
Прохлада каземата быстро остудила юношеский пыл, и авантюрист начал «колоться». Оказалось, что его подлинное имя было Роман Медокс. Он был сыном широко известного в Москве театрального деятеля.
Михаил Георгиевич Мендос был родом и Англии, где преподавал математику в Оксфордском университете. В 1766 году по приглашению императорского двора прибыл в Петербург для обучения точным наукам наследника престола Павла Петровича. Через десять лет, освободившись от обязанностей воспитателя, он переехал в Москву, неожиданно увлёкся театром.
Там, где сегодня находится Большой театр, на Петровской улице, предприимчивый англичанин приобрёл земельный участок у князя Лобанова-Ростовского и построил за пять месяцев театр по проекту архитектора Розберга.
Центральный круглый зал- ротонда был устроен по замыслу самого директора, стены его украшены были зеркалами, а на потолке переливались праздничным светом 42 хрустальные люстры. Ложи арендовались аристократами, которые обделывали их по собственному вкусу. В год давалось до 80 спектаклей, причём Медокс проявил себя великолепным антрепренёром, подобрав себе талантливых актёров, в том числе прославленных Сандуновых.
Впоследствии дела в Петровском театре пошли хуже, здание театра сгорело в 1805 году, и Медокс разорился.
Вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, пожалев горемыку, назначила ему годовую пенсию в 3000 рублей. Так что семья Медокса не бедствовала, тем более что старшие сыновья стали офицерами, дочери составили благополучные партии. И лишь младший Роман в силе своей проказливости и фантазёрства никак не ублажал благородной страсти отца, «который, как сообщала полиция, за распутство его у себя не держал». (Мендос скончался в 1822 году.) Начинал юный шалопай свою карьеру писарем в полиции, затем – унтер-офицером в армейском полку, в 1812 году вступил в ополчение и у начальника похитил две тысячи. После этого, убоясь наказания, он и отправился на Кавказ, в результате чего очутился в Петропавловской крепости.
В докладе царю была дана довольно лестная характеристика самозванца: «Получа от природы изящные способности, образовал он их хорошим воспитанием, которое доказывается на первый случай знанием иностранных языков: французского, немецкого и английского, Сведениями в литературе и истории, искусством в рисовании, ловкостью в обращении и другими преимуществами, свойственными человеку благовоспитанному, а особливо основательным знанием отечественного языка и большими навыками изъясняться на оном легко и правильно».
По окончании следствия из Петербургской крепости Медокс был перевезён по Неве на 50 вёрст далее и заключён пожизненно в одиночную камеру Шлиссельбургской крепости.
…В 1826 году начинается вторая часть трагикомического действия из жизни Романа Медокса.
В это время казематы Петропавловской, Шлиссельбургской и ряда других крепостей заполняются декабристами. В одной из камер обнаруживается узник, сидящий уже 14 лет по давно забытой причине. Новый император Николай, ознакомившись с его делом, найденным в архиве, в марте 1827 года повелевает выслать бедолагу в Вятку под надзор полиции. А в декабре того же года вятский губернатор доносит государю, что англичанин Медокс скрылся неведомо куда. Шеф жандармов Бенкердоф рассылает циркуляр всем губернаторам с просьбой задержать беглеца. Его арестовали в Екатеринодаре, отправили в Петербург, но по дороге он бежал и уже из Одессы отправил государю письмо на английском языке с просьбой о помиловании.
Роман Медокс предложил свои услуги по сбору секретной информации о декабристах, ссылаясь на близкое знакомство с ними во время совместного пребывания в крепости: «Под конец моего 14-летнего заключения в Шлиссельбургской крепости, вдруг, июля 1826, привезли в оную много новых арестантов, из коих Юшневский, Пестов, Пущин, Дивов, Николай и Михайло Бестужевы находились со мною в одном отделении. Двое первых были моими ближайшими соседями: Пестов с левой стороны, а Юшневский – с правой. Сей последний особенно подружился со мною, выучил их азбуку – говорить сквозь стену посредством стука. Я искренне привязался к нему…».
Это пишет человек, добровольно предложивший доносить на новоявленного друга.
Предложение пришлось по сердцу царю, который страшно боялся нового заговора.
Став рядовым Сибирского полка, Роман Медокс неожиданно оказывается в Иркутске, где новым городничим назначен А.И.Муравьёв, осуждённый по делу декабристов, а затем ввиду отсутствия состава преступления помилованный. Однако он по-прежнему находится под неусыпным наблюдением тайных агентов. К их числу примкнул и Медокс, сделавший вид, что безумно влюблён в сестру жены городничего – княжну Варвару Шаховскую.
Подслушанные разговоры в кабинете Муравьёва, письма, которые удаётся тайно прочитать, не принося нужной царю информации.
Тот ждёт сведений о зреющем новом заговоре, и Медокс этот заговор придумывает, назвав его скромно, но со вкусом «Союз великих дел». Для доказательства своих слов мошенник фабрикует письмо по выдуманному им шифру от имени Юшневского, где тот рассказывает устройство нового общества. Мало того, провокатор рисует пропуск – «купон», который даёт ему возможность тайно встретиться с московской верхушкой нового общества.
Вскоре Медокс оказывается в Москве, крутится вокруг родственников декабристов, но, не находит ничего интересного в разговорах с ними, начинает придумывать компромат на совершенно невинных людей. Пока жандармский генерал, опекающий Медокса, пытается разобраться в этом грязном потоке клеветы, щёголь, щедро тратящий выдаваемые ему средства на костюмы и экипажи, делает выгодную партию, женившись на девице Александре Сергеевне, падчерице служившего в Московской городской думе секретарём Ивана Ивановича Смирнова, который дал за ней приданое – дом, разного платья и вещей, а также шесть тысяч рублей наличными.
Когда молодожён почувствовал, что кредит доверия жандармов исчерпал, он неожиданно исчез. В очередной раз были отправлены циркуляры в губернии, но Медокс опережал их, прокучивая деньги с обольщёнными им провинциальными дурочками. Когда деньги растаяли, он вернулся в Москву, чтобы тайно свидеться с женой, дабы выудить из неё деньги. Но оскорблённая супруга не простила обиды и выдала его полиции.
На допросе Медокс признался, что «обманывал много, и самый главный его обман состоит в том, что купон, им предъявленный, был собственно им составлен».
Николай I, который некогда а ужасом взирал на этот клочок бумаги, обманно не простил. Круг похождений проходимца замкнулся: он вернулся в ту же самую крепость, где на это раз ему было суждено отсидеть 22 года.
Дверь тюремной камеры захлопнулась за ним 30 июля 1834 года, а 19 апреля 1836 года широко распахнулись парадные двери Александрийского театра, принимая блистательную публику, пришедшую на премьеру «Ревизора». Знаменитый актёр П.А Каратыгин вспоминал: «Приехав неожиданно в театр, император Николай Павлович пробыл до конца пьесы, от души смеялся и, выходя из ложи, сказал: «Ну, пьеска! Всем досталось, а мне – более всех!». Окружавшие царя сановники не поняли, что государь имел в виду, говоря о себе. Зато похолодел от ужаса драматург: он-то понял, что Николай догадался, кто был прототипом Хлестакова.
В июне 1856 года после смерти Николая новый император Александр II разрешил освободить Медокса из крепости.
Одряхлевший авантюрист поехал к брату, полковнику в отставке, заканчивать свою нелепую жизнь под надзором полиции. 22 декабря 1859 года, как было сообщено в III отделение, он умер в родовом селе Притыкине Каширского уезда от двукратного апоплексического удара.
